АЛЬПРАХТЫНА

Первая чукотская весна обрушила на Игоря Алабина много неизведанного. Бессонный, ошалелый от нескончаемого дня, бродил он по сухой галечной косе, любуясь серо-голубым сиянием льда на скованном заливе, взбирался на сопку и караулил мгновение, когда солнце коснется горизонта и легко, словно воздушный шар, поплывет от коричневой тундры к синему небу.

И не один Игорь - вся молодежь поселка сна лишилась. Час ночи, а на волейбольной площадке возле клуба гудит от ударов тугой мяч, мечется над сеткой. А пробьет блок ловкая рука - и взорвется воздух ликующими криками. Редкий житель не вздрогнет во сне, не перевернется на другой бок, неразборчиво ругнувшись.

А в домах, обступивших площадку, отмахнутся в окнах шторы и задребезжат стекла под ударами гневных кулаков. Болельщики затихнут, но ненадолго... И все повторится. Игорь в волейбол не играл, смотреть подолгу, как играют другие, не мог и уходил из поселка.

1

Направляясь однажды на сопку Верблюжку, прозванную так за двухолмную вершину, Игорь приметил впереди себя девушек-чукчанок.

Догнал и пошел рядом с той, которая была выше и стройнее.

- Гуляем? - спросил, слегка робея.

- Гуля-а-ем! - пропела девушка и, повернув голову, посмотрела на Игоря. В ее сплошь черных, ночных глазах промелькнуло смятение и радость.

- Ой, Маша! Тебе повезло! - воскликнула вторая девушка и, оставив подругу с Игорем, рванулась вперед.

- Укутлю, ты куда? - паническим, перехваченным голосом окликнула ее Маша и едва не бросилась догонять. Игорь придержал ее за локоть.

- Пожалуйста, не убегайте от меня. Прошу вас. Мне скучно!

- Да-а? Неужели? Вот бы не подумала. - Девушка посмотрела на него с недоверчивым удивлением.

- Почему? - рассеянно спросил Игорь, следя за улепетывающей от них Укутлю.

Маленькая, кругленькая, она словно катилась, быстро переступая короткими ножками в белых туфлях-лодочках.

Каблуки у них были стоптаны начисто, и лодочки при каждом шаге давали крен-ложились на землю всеми бортами.

- А может, она вам больше понравилась? - напрягся голос Маши.

- Ни в коем случае. - Игорь потряс головой и с любопытством взглянул на спутницу. Кожа на ее пухлых скулах натянулась и подрумянилась. Удлиненные глаза прикрылись черными ресницами.

- А зачем со мной гулять хочешь? - спросила она.

- Ну как зачем, - заулыбался Игорь. - Хочу познакомиться. И тэпэ и тэдэ. Продолжение следует.

- Обманываешь, наверно?

Игорю стало жаль ее.

- Честно. Могу поклясться. Любовь с первого взгляда! - выпалил он и хотел обнять девушку.

Маша в испуге отшатнулась. Выкрикнула резко, с надрывом:

- Не ври! Все вы так говорите! Сначала!

Игорь смешался, заглянул ей в лицо. Оно побледнело, глаза сверкали дьявольски.

- Простите, Машенька. - Игорь приложил руку к груди. - Я не ожидал, что вы такая... - Он хотел сказать: дикарка, но вовремя спохватился и выпалил: - Гордячка!

- Ага! Гордая! - согласно кивнула девушка. - Очень. Надо быть гордой!

Она словно убеждала самое себя и, закусив нижнюю полную губу, косила на Игоря быстро теплевшими глазами. Несколько шагов они прошли в неловком молчании.

- Вы учитесь или работаете? - поинтересовался Игорь, чувствуя себя виноватым перед девушкой.

Оказалось, Маша Альпрахтына - студентка второго курса педучилища народов Крайнего Севера.

- Трудно учиться? - спросил Игорь, проникаясь уважением к девушке.

- Ага, трудно, - серьезно кивнула Маша и бросила на спутника взгляд, полный достоинства.

- И все-таки мы погуляем немножко, да? - Игорь ласково заглянул в лицо девушке.

- А что мы делаем? - рассмеялась она и взяла его руку, крепко пожала. - Только болтать не надо. Про любовь с первого взгляда и все такое. Ты и так красивый.

- Скажешь тоже! - Игорь покраснел и почувствовал себя счастливым.

На выходе из поселка желтели свежими бревнами срубы строящихся домиков рыбколхоза. Напротив, через дорогу, голубели вагончики нефтеразведки. В крайнем жил Игорь.

- А я знаю, где твой ярак, дом, - сказала Маша и мечтательно улыбнулась.

- Откуда? - подивился Игорь.

- А вот не скажу... Знаю, и все. - Скуластенькие щеки девушки густо завишневели. Она коротко взглянула на спутника, и Игорь задохнулся от этого упорного, какого-то яростного, огненного взгляда.

- А вот и не знаешь. Только так говоришь. На пушку берешь, - подзадоривал он.

- Да вот тот, самый крайний. Ты около него кукуль выбивал. Я видела. И тебя я давно знаю. Всю зиму в летчиковой шапке ходил, - выпалила Маша, не взглянув на Игоря. Он поднес к губам руку девушки и поцеловал.

- О-о-о! - пропела она и посмотрела на Игоря благодарными глазами. - Неужели верно?

- Что? - спросил Игорь.

- Влю-бил-ся? - медленно, завороженно прошептала Маша, не спуская с его лица чутких, настороженных глаз.

- Еще как, - прошептал Игорь и хотел снова поцеловать ее руку.

- Не здесь, - застыдилась она и кинулась к вершине сопки, с силой и страстью увлекая за собой Игоря.

Держась за руки, они взлетели на один из горбов Верблюжки и, тесно прижавшись друг к другу, усмиряя свистящее дыхание, сошли в уютную седловинку между горбами, устланную изумрудным, пуховой мягкости мхом, с блюдечком крохотного голубого озерка посередине. Не сговариваясь, опустились друг перед другом на колени и обнялись.

Негромкое кхеканье послышалось на горбу сопки. Игорь вздрогнул и оглянулся: над ними стояла Укутлю и безглазо улыбалась во все широкое плоское лицо.

- Однако, тут нельзя. В тундре преподаватели гуляют. Близко, - пропела она и пошла в сторону поселка.

Игорь и Маша поднялись с колен.

- Прости меня, ненормальную. Я давно тебя полюбила, - тихо проговорила девушка, стоя с низко опущенной головой.

- Ну и хорошо! Я тебя тоже. Только сегодня, сейчас, - улыбнулся Игорь и погладил Машу по волосам. Она подняла голову. Глаза ее увлажнились и заблестели, словно их черная смола растопилась и отмякла.

- Пошли?

- Пошли!

Они взялись за руки и поднялись на горб Верблюжки. По дороге к поселку ковыляла непоседливая Укутлю. Часто оглядываясь, показывала Маше, что кавалер у нее замечательный, на "большой палец".

- Потешная у тебя подруга, - покачал головой Игорь.

- Ага! Зато верная. Самый верный друг мне!- с гордостью произнесла Маша.

- Тоже студентка? - поинтересовался Игорь.

- Нет. Работает в столовой, - уже без гордости поведала девушка.

Он проводил ее до общежития.

Взбудораженный, осчастливленный, пошагал в свой вагончик. Лежал на койке одетый - скоро нужно было вставать на смену - и не мог заснуть от большого волнения. Вспоминалось, как шутили родные и друзья дома, когда собирался ехать сюда на Чукотку:

- Смотри, Гоха! В какую-нибудь чукчаночку или эскимосочку не влюбись там. Они красивые на картинках.

И это случилось. И он был рад.

2

У Игоря началась новая жизнь - хлопотливая, тревожная и радостная. Отбыв смену на буровой, он мчался на гусеничном вездеходе в поселок. Мылся, чистился и бежал на Верблюжку. Маша сдавала экзамены и забиралась на сопку готовиться. Завидев Игоря, вскакивала и спешила навстречу.

Он протягивал девушке руки. Маша повисала на них и роняла тетради с конспектами. Оба опускались на колени подбирать и целовались, скрытые высокой травой от любопытных глаз студенток. Потом брели на вторую бухточку. Так назывался уединенный заливчик по другую сторону Верблюжки. Склон сопки круто обрывался над морем, и было жутко смотреть вниз, где резвые волны, совсем недавно взломавшие и расшвырявшие по берегам лед, с шумом накатывались на черные клыкастые камни.

Вдоволь нацеловавшись, сообща принимались за науку. Маша рассказывала, Игорь следил по записям. Идиллия длилась недолго. Стоило девушке запнуться, а ему подсказать, и губы Маши вытягивались трубочкой, глаза превращались в щелочки.

- Не буду больше учиться. В тундру уеду. К олешкам! - в горькой обиде выкрикивала она.

- Ты что? Сдурела! Так хорошо рассказывала, - пугался Игорь.

- Конечно. Я знаю. Тебе лучше ученая!

- Точно. А как же? - хохотал Игорь и валился на траву, обнимал Машу, целовал ее холодные руки.

Она быстро сдавалась на его ласки, успокаивалась. Веселела, забывала свои обиды. И они снова брались за конспекты. Это походило на детскую игру - шаловливую и увлекательную. Но все чаще Маша прерывала рассказ без всякого повода и глубоко задумывалась. И не об экзаменах - догадывался Игорь.

Не мигая, смотрела на залив, по которому сиротливо плыли с верховий рек одинокие бело-голубые льдины, и чему-то потаенно улыбалась. Игорю казалось, Маша уходит от него далеко-далеко. В свое прошлое, а может, и будущее. Уходит без него. И от этого на душе становилось тоскливо и пусто. Игорь начинал тормошить ее, возвращал в настоящее. Однажды, очнувшись от дум, Маша вгляделась сузившимися глазами в лицо Игоря, спросила, растягивая слова:

- Ска-жи. Ты лю-ю-бишь ме-еня?

- Очень, - признался Игорь.

- Тогда не зови так, Машей. Альпрахтыной зови. Как меня мама дома зовет, - мягко улыбаясь и розовея, попросила она.

-Вот оно что. Пожалуйста. С превеликим удовольствием. Мне тоже больше нравится Альпрахтына, - обрадовался Игорь и полюбопытствовал: - А как ты Машей стала?

- Когда нас маленьких привозят в школу, в интернат, русское имя записывают, а наше, тундровое, фамилией делают. И тоже записывают. Валюмеркен? Понимаешь?

- И-и-и! Конечно, - с наслаждением протянул Игорь чукотское слово из тех немногих, которым успела обучить его Маша, - Альпрахтына. Все. Теперь ты для меня только Альпрахтына! Альпрахтыночка-милочка.

Игорь тихо засмеялся и обнял девушку, стал целовать ее волнующие мягкие губы. Альпрахтына отстранилась.

- Ты меня потом разлюбишь, когда уезжать от нас станешь, да?

- Что ты, Маша, то есть Альпрахтыночка моя! - горячо заговорил он. - Мне еще два года здесь загорать. Договор у меня на три. Как раз ты училище закончишь. Двинем вместе на материк. Ко мне на Рязанщину поедем. Можно в отпуск, а можно и насовсем. Домик там в деревне купим. Чай, за три года заработаю кое-что. Не пустым возвращусь. - Игорь сам не верил своим словам, побоялся, что и Маша поймет это, и начал целовать ее.

Альпрахтына ответила такими бурными, неистовыми ласками, что через несколько минут Игорь лежал, распростертый на траве, в полном изнеможении, смотрел на приводившую себя в порядок девушку сквозь счастливые слезы и совестливо думал, что любить его так безоглядно и откровенно навряд ли кто еще сможет. Поймав его взгляд, Альпрахтына улыбнулась ему нежно и преданно, погрозила пальцем.

- Смотри, не обманывай, а то с этой скалы вниз брошусь. На камни. - Она приподнялась на коленях, вытянула смуглую шею и нависла над обрывом.

- Ты что! Чокнулась? - Игорь сел и схватил ее руку. - Об этом и думать забудь! Слышишь?

Глаза Альпрахтыны вспыхнули радостью.

- А что? - пропела она, кокетливо поводя плечами. - Это место у нас скалой Любви зовется. Здесь одна чукчанка уже бросилась. Насмерть разбилась. Ее один морячок разлюбил. Давно, правда. Но это и повториться может. Если сильно полюбишь. - Альпрахтына нагнулась, пошарила рукой в траве и сорвала маленький алый, как капля крови, северный цветок. Поднесла его к глазам Игоря. - Говорят, после того случая здесь эти цветы стали расти. "Разбитое сердце" зовутся. И похожи, правда?

Игорь пригляделся к цветку. На слабой изогнутой ножке, сплющенный, он точно имел форму плоского раздвоенного сердечка. Игорь потянулся к нему носом.

- А он не пахнет, - конфузливо хихикнула девушка.

- Забыл, - вскинулся Игорь. - У вас здесь, на Севере, цветы без запаха, девушки без любви, сто рублей...

- Ах так? Да? Без любви? - Альпрахтына, выронив цветок, кинулась к Игорю, вцепилась сильными пальцами ему в горло, опрокинула на спину и впилась в его приоткрытый рот страстными губами.

* * *

Черный день подкрался неожиданно. Игоря вызвал к себе начальник нефтеразведывательной партии Аскаров. Чисто выбритый, в белой рубашке с черно-красным галстуком, он сидел в кабинете за столом, скрестив на перекладине ноги в хромовых сапогах, и смотрел на вошедшего бурильщика усмешливыми глазами.

- Ну что, Алабин, и тебя весна раскачала? За молоденькими девочками стал охотиться? Так, что ли?

- Это вы о чем, Михаил Асанович? - затосковал Игорь.

- О твоих любовных похождениях, дорогой! - напряг голос Аскаров. - Из педучилища звонили. Студенточку их с пути истинного сбиваешь. На кривую дорожку толкаешь. Ночи с ней в тундре проводишь. Я тоже видел. Обзор из моих окон хороший. А ей экзамены сдавать нужно. Вчера, говорят, провалила один.

Игорь почувствовал, как кровь приливает к лицу, накаляет щеки и уши.

- Я понимаю тебя, Алабин. Лично. По-мужски, так сказать. Молодой, кровь горячая. Играет. Выхода просит. Вон как в лицо кинулась. - Начальник окончательно смутил Игоря и заговорил с досадой в голосе: - Только на кой черт ты на рожон выставляешься? Людям глаза мозолишь. Втихую, с оглядкой надо действовать, дорогой.

- Может, я люблю ее! - выпалил Игорь.

- Да? - Черные брови начальника вскинулись вверх. - Может. Только ненадолго. Поиграешь и бросишь. Видал я здесь таких. И немало. Десятый год на Севере. Насмотрелся всякого. Спорить не стану: девушка красивая. Но ведь на материк, домой, к матери не повезешь такой подарочек? Здесь тоже не останешься. Вот и конец твоей любви. А девушке учиться надо. Жизнь свою устраивать. Понял?

Игорь не ответил. Стоял посреди кабинета с низко опущенной головой и крутил в руках кепку, пристально ее рассматривал, словно впервые видел.

- Иди, Алабин, и заруби на носу: еще звонок будет или я сам тебя засеку с этой Машей Альпрашей - сразу полетишь на девятую буровую. За полтыщи верст отсюда. Как морально неустойчивый. Потом сам мне спасибо скажешь.

На тяжелых ногах приволокся Игорь к себе в вагончик и рухнул на койку. Замычал, закусил угол подушки. Лететь на девятую буровую в голую тундру не хотелось. Порвать с Альпрахтыной было выше сил. Оставалось одно: уйти в подполье.

Вернулся из столовой сосед по вагончику Паша Козлов, буровой мастер. Человек, твердо решивший все три года на Севере отдать одной работе.

- Ну, с чем на ковер вызывали? - вяло полюбопытствовал, опустился напротив Игоря на свою койку и нога о ногу стащил сапоги. Улегся, ждал ответа. И не дождался. - А я и сам знаю зачем. Из-за чукчанки. И правильно начальник делает. Зря ты все это затеял. Нешто повезешь с собой? Говорят, чукчи к теплу непривычные. Чахнут на материке. Да так тоже: в лес дрова не возят.

Паша замолчал. Через минуту-две выдал:

- Побаловаться, оно можно, конечно. Начальник сам не прочь. Я знаю.

И опять замолчал. Надолго. Даже всхрапнул. А потом спросил:

- Тут возле вагончиков две девушки ошиваются. Одна красивенькая. Не твоя случаем?

Игоря словно подбросило с койки.

- Дура большая! Олух царя небесного! - крикнул он мастеру и выломился из вагончика.

На горбу Верблюжки маячили две женские фигурки. Та, что была поменьше, вскинула руку, манила ладошкой Игоря.

- Укутлю, - улыбнулся Игорь и зашагал на сопку. Но скоро повернул назад: наперерез по тундре двигался Аскаров, прогуливая собаку - крупную серо-белую лайку.

3

Рабочий день тянулся маятно, тоскливо. Все валилось из рук Игоря. Не закрепил как следует болты, когда наращивал бур, и его едва не сорвало, не захоронило в скважине. Паша Козлов отвел Игоря от гневных напарников, посоветовал:

- Полежи лучше. Отдохни. Покури вот.

И сунул в руки мятую, в темных пятнах машинного масла пачку "Беломора". Игорь побрел в тундру, жахнулся на торфяную зыбь, зарыл лицо в мягкий холодный мох. А он вдруг запах волосами Маши. Тоска по девушке вцепилась в сердце.

Он первым кинулся к подкатившему за рабочими вездеходу. Первым спрыгнул с него в поселке у чайной и побежал к себе в вагончик переодеваться. Весь вечер Игорь сначала метался по Верблюжке и второй бухточке, потом спустился в поселок. Несколько раз прошелся под окнами студенческого общежития, и все напрасно: Альпрахтына не показывалась. Игорь остановил спешившую в общежитие незнакомую студентку и попросил вызвать Машу. Студентка понимающе улыбнулась и с радостью кинулась выполнять его поручение. Однако вскоре вышла с постным лицом, унылым голосом поведала: Маша к родным ночевать ушла, к ней отец приехал.

Где живут родные Альпрахтыны, студентка не знала. Игорь повернул от общежития. Пока шагал до вагончика, надумал, что делать завтра. Довольный собой, проспал ночь спокойно и беспробудно. Поднялся рано, легким и свежим, будто не страдал целый день. Вспомнил, с какой мыслью засыпал, и радость торкнулась в груди. Стал торопиться. Решил сразу идти к начальнику и отпроситься на день от работы для улаживания личных дел. Заодно подать Аскарову заявление о предоставлении жилплощади ввиду женитьбы. Игорь вообразил, какое лицо станет у Аскарова, когда он прочтет это заявление, и засмеялся.

- Ты что, уже совсем? - Паша испуганно выглянул из-под одеяла Паша.

- Спи. Может, во сне влюбишься - поймешь меня. - Игорь натянул на голову соседа одеяло и весело стрельнул дверцей. Он шагал к дому начальника по склону сопки. Жадно оглядывал бескрайнюю, распахивающуюся до горизонта тундру с ее болотами и озерами, ласково сверкавшими на солнце, с грядами сопок, с извивающимися речками и протоками.

Огромный незаселенный мир был перед глазами Игоря, и он теперь твердо знал, что всю жизнь будет осваивать его, искать и находить в его недрах богатства для людей. И для себя тоже. Но главное свое богатство он уже нашел.

Игорь оглядывался на ближний к поселку вагончик. Он временно пустовал. Молодая семья, жившая в нем, недавно улетела на материк, и, возможно, его отдадут им с Альпрахтыной. Оттуда она станет бегать в училище, помахивая ему портфелем.

Дом начальника партии стоял у первой бухточки, очень похожей на вторую: такой же обрывистый спуск к лиману и прекрасный вид на близкое море. Любил красоту Аскаров. А еще любил быструю езду... Внизу, у серой ленты отлива, дремал зеленый новенький "газик" начальника. На нем Аскаров отчаянно гонял по берегу в часы отлива. Других дорог для таких машин в тундре пока не было. Аскаров жил один - семью давно отправил на материк, и поэтому Игорь, не боясь обеспокоить его, поднялся на высокое крыльцо особняка, толкнул дверь, и она, незапертая, подалась. Игорь зашел без стука и замер: у обитой клеенкой двери в комнаты лежала на оленьих шкурах собака-аскаровская лайка Белка. При виде чужого она зарычала, обнажив острые клыки, шерсть на ее загривке вздыбилась. Игорь ждал, когда собака залает, но она не лаяла, только рычала, и то сдержанно. Он увидел рядом еще одну неплотно притворенную дверь - она вела на веранду, отделенную от прихожей дощатой переборкой.

Оттуда можно постучать в стену Аскарову, сообразил Игорь и задом, не сводя настороженных глаз с собаки, впятился в веранду. Прикрыл за собой дверь и шагнул к бревенчатой стене. Взгляд невольно метнулся в сторону, где на раскинутой перед тахтой медвежьей шкуре стояли белые туфли без каблуков.

Игорь узнал лодочки Укутлю и перевел глаза на тахту: там кто-то спал, укрывшись с головой одеялом. Он шагнул к тахте и отбросил одеяло. Плоское лицо Укутлю расплылось в сладкой улыбке.

- Какомэй! Еттык! - поздоровалась она и села на тахте, блестя полными смуглыми плечами. - Вот как надо делать. Чтоб никто не видел. Я говорила Маше.

- Где она? Здесь? - Игорь кивнул на бревенчатую стену.

- Нет ее здесь. Она не такая, как я. Гордая. Не захотела с ним, - сказала Укутлю, продолжая улыбаться.

- Врешь? - не поверил Игорь.

- Нет, - испуганно замотала головой Укутлю.

- Все равно. Я ему покажу сейчас морально неустойчивого! Разнесу, как бог черепаху! - Исступленный, с перекошенным яростью лицом крутанулся от тахты.

- Не нада. - Проворная Укутлю впилась острыми пальцами в плечо Игоря. - Ищи Машу. Она учиться бросает. За ней отец приехал. На вельботе. Сейчас увезет в тундру.

-Где стоит вельбот? - Игорь повернулся к девушке.

- У чайной. Там, близко.

Игорь выскочил из веранды. Собака едва не вцепилась ему в икру. Он успел отпихнуть ее каблуком и захлопнуть за собой дверь. Сбежал с крыльца и приостановился, соображая, где короче путь до чайной: верхом, по склону сопки, или низом, по полосе отлива. Глаз зацепил аскаровский "газик", и Игорь устремился вниз, к машине.

Прямиком, минуя тропу, заскакал с выступа на выступ, осыпая камни. Они гнались за ним, наполняя расщелину грохотом. Самые быстрые настигали Игоря и больно били по ногам. Он не обращал внимания, боялся только упасть и безоглядно летел вниз.

Ключ торчал в зажигании. С рискованной скоростью погнал Игорь "газик" по песчаной ленте отлива. На поворотах машину заносило в тихую волну, вода шипела и фыркала. В узких местах Игорь прижимался к берегу. Галька под колесами скрежетала и разбрызгивалась в стороны. Берег наполнился криком испуганных чаек. Из палаток и торфяных избушек выглядывали обеспокоенные рыбаки, ждущие путины. Их пробные сетки в отлив здорово обсохли, покоились на песке, и машина иногда подпрыгивала, наскочив колесом на деревянный поплавок.

Напротив чайной покачивался на волнах вельбот, удаляясь от берега. В нем дергали шнур пускача, спеша завести мотор. Над бортом мелькнула голубая косынка Альпрахтыны, и сердце Игоря обмякло. Он остановил машину и выскочил. Кинулся к воде, размахивая руками и крича:

- Э-э-э-э-й! На вельботе! Назад! Карем! Нет! Альпрахты-ы-на!

Ему показалось, его не слышат. Игорь заметался по берегу. И наткнулся на чью-то легкую, из нерпичьей шкуры, лодку. Стащил в воду, сел в весла и сильными гребками погнал к вельботу. Ему хотелось увидеть лицо Альпрахтыны, но она сидела отвернувшись. Вот ее плечи дрогнули, распрямились, голова приподнялась и стала медленно-медленно поворачиваться к Игорю. Он заметил краешек черного блестящего глаза, угол сломавшихся губ и почувствовал вдруг, что весла отяжелели. Изо всех сил гребнул напоследок и с протянутыми руками рванулся к девушке . Альпрахтына поймала их, судорожно стиснула, и Игорь увидел близко-близко у своего лица громадные, широко распахнутые счастьем девичьи глаза, услышал ее тихий, ласкающий смех.

Лодка под ним заколыхалась, но проворные руки мужчин-чукчей ухватили ее и подвели борт о борт к вельботу. Игорь поднял на руки Альпрахтыну и перенес к себе. Посмотрел на оставшихся в вельботе мужчин. Оба, довольные, радостно улыбались.

Пожилой чукча с погасшей трубкой во рту, что сидел в веслах, сказал другому:

- Бригадир! У тебя кар-роший внук будет! Рушшкий! Креп-кий!

- А как же! Обязательно! - гордо выпрямился Игорь и поцеловал Альпрахтыну в губы...